2 января - 100 лет со дня преставления святого праведного Иоанна Кронштадтского . Как святые соединяются с Богом? Ведь Он далеко отстоит от нашей грешной натуры. Проделать этот путь невозможно. Но вот в чём секрет: нам нужно сделать в его направлении один шаг, и остальные 999999 Он сделает нам навстречу. Этот наш шаг – расположение к Богу, желание быть с Ним, начало любви к Нему.

Знакомясь с жизнью славных сынов Отечества и переходя ко всё более значительным личностям, снискавшим плодов духовных, в какой-то момент достигаешь границы, за которой восприятие этих масштабных деятелей меняется: до этого ты славил человека, затем начинаешь славить Бога. Наши национальные герои разделяются этим незримым рубежом на две группы: люди замечательные, выдающиеся, талантливые и гениальные составляют первую группу, вторую же образуют святые. И всякий, входящий во вторую группу, много выше любого, принадлежащего к первой. А как же иначе? Святые – это те, кто ещё в этой жизни вошли в Царство Небесное, а прославив Иоанна Крестителя как величайшего из рождённых жёнами, Спаситель добавил: «Но меньший в Царстве Небесном больше его» (Мф. 11, 11). Тютчев был великим поэтом, и Есенин, и Маяковский, а мог бы кто-нибудь из них исцелить больного? А меньший из святых исцеляет. Что же говорить об одном из наибольших святых, каким был праведный Иоанн Кронштадтский? Именно о нём, перешедшем в иной мир ровно 100 лет тому назад, нам предстоит сегодня говорить. Найдём ли мы в нашем земном языке слова, которые достойно возвеличили бы дивного всероссийского пастыря?
Трудно подобрать такие слова, но это не должно нас смущать. Не смущает же нас то, что достоинства Бога невыразимы – мы же всё равно Его возвеличиваем в своих молитвах. В данном случае это то же самое, ибо батюшка Иоанн жил во Христе, и Христос жил в нём.

Такое расположение к Богу будущий великий пастырь почувствовал в себе уже в раннем детстве. Оно выразилось в чистой и усердной молитве. Для этого нашёлся и повод. В Архангельском приходском училище, куда отец, бедный сельский дьячок, отдал его, собрав последние деньги, сначала он был неуспевающим – грамота никак ему не давалась. Укоряя себя, он со слезами просил Бога прибавить ему ума. Однажды среди ночи мальчика будто потрясло – он до мельчайших подробностей вспомнил вчерашние объяснения учителя и всё понял. С той поры он стал первым учеником и по окончании училища, как особенно одарённый, был принят на казённый счёт в семинарию, а потом и в академию.
Это был первый знак того, что сам Господь стал водителем Иоанна по жизни, сделав его своим избранником. Второй знак последовал в конце учёбы в академии, когда нужно стало выбирать дальнейшую судьбу. Юноша в то время горел желанием стать миссионером, проповедуя Слово Божие каким-нибудь алеутам, но во сне увидел себя служащим в огромном соборе, убранство которого врезалось ему в память. Вскоре ему было предложено обвенчаться с дочерью настоятеля храма в Кронштадте и занять там место священника. Приехав в Кронштадт и войдя в церковь, он поразился, узнав собор, виденный во сне. Теперь выбора не оставалось, идти против воли Божией невозможно.
Стоит упомянуть факт, который иногда смущает тех, кто о нём узнаёт: брак был фиктивным. В первую же ночь о. Иоанн сказал невесте: «Лиза, счастливых супругов много, а мы с тобой давай отдадим всю свою жизнь только Богу». Считаясь женатым и только поэтому имея возможность совершать в храме богослужения, он всю жизнь оставался девственником.
Сегодня нередко приходится слышать даже от священников, будто путь монашества и путь венчанного христианского брака одинаково угодны Богу и в равной мере стяжают благодати и спасения. Такая, достаточно недавняя точка зрения, порождается радением некоторых пастырей о преодолении демографического кризиса в России, но его нельзя назвать иначе, как радением не по разуму. Неужели всерьёз можно полагать, что если из 100 молодых людей один не вступит в брак и будет молиться, чтобы Господь и Пречистая Дева помогли России подняться, то катастрофически упадёт рождаемость? А ведь один из ста – это завышенная цифра, на самом деле монахи составляют меньше одной тысячной всего населения. И в браке можно спастись, и верные друг другу, гочестивых детей муж и жена будут удостоены Царства, но ведь в нём обителей много, и оказаться там же, где пребывает подвижник, избегнувший соблазнов плоти, им всё-таки не суждено. Святые отцы единодушно говорили: брак – серебро, а целомудрие – золото, и о. Иоанн Кронштадтский увеличил собою нетленный золотой фонд духовной России.

Став священником, о. Иоанн добровольно возложил на себя редчайшее послушание: служить Божественную литургию ежедневно. Это означает, что он всю жизнь постился! Кроме этого взял за правило после службы или вечером посещать лачуги местной бедноты. Столкнувшись с низшими слоями общества, он обнаружил, что для удовлетворения своей жажды миссионерства не нужно ехать куда-то далеко: непросвещённые «алеуты» здесь, под боком. Из убогих лачуг он нередко возвращался домой без верхней одежды, а порой и без сапог, отдавая их неимущим. Церковное начальство, узнав об этом, пыталось вразумить пастыря, применяло даже строгости, но всё напрасно. Неповиновение могло кончиться плохо, но такая самоотверженность отозвалась в сердцах простого народа Кронштадта, и он так горячо полюбил молодого батюшку, что с этим пришлось считаться.
В биографии, а лучше сказать в житии святого и праведного Иоанна есть тайна, которая до сих пор не раскрыта и вряд ли когда-либо будет раскрыта усилиями одного лишь разума исследователей: откуда у него бралось время на работу, которую он успевал делать. Его жизнь протекала у всех на виду, каждый его день был заполнен публичной деятельностью, на личное ему оставалось лишь несколько ночных часов, но была ещё уединённая молитва, и какое-то время уходило на сон. При самых строгих подсчётах количество часов не сходится, ибо он непрерывно писал дневники и проповеди, составившие в итоге много томов, и когда проделывалась столь огромная литературная работа, совершенно непонятно – возникает впечатление, что его творения за автора писали ангелы. Среди чудес, сопровождавших земной путь Иоанна Кронштадтского, это едва ли не самое великое чудо.
Другим чудом, потрясшим всю Россию, были исцеления больных, происходившие в таком количестве, какого, может быть, не было со времён Христа. Этот поразительный дар он открыл в себе случайно и совершенно неожиданно для самого себя. Одна благочестивая старушка пришла к нему и попросила помолиться о выздоровлении некоего человека. Конечно, о. Иоанн и раньше молился о здравии многих, это входит в обязанность священника, читающего на богослужении записки. Но такие молитвы суть не что иное, как ходатайство перед Богом, а окончательное решение предоставляется Ему. Но женщина требовала другого: попроси Господа, чтобы этот человек обязательно выздоровел. О. Иоанн колебался: не будет ли это слишком большим дерзновением? Однако посетительница настаивала. Батюшка решился сформулировать свою молитву как требование. И на следующий день узнал, что Бог его милостиво исполнил. Вскоре произошёл и второй такой же случай, и о. Иоанн понял, что получил свыше ещё одно послушание, исполнение которого требовало дополнительного труда и времени. Он нёс его до самой кончины, исцеляя тысячи недужных, иногда просто отсылал свою фотографию или телеграмму. Впрочем, эти почтовые отправления были только уведомлением об исцелении, которое совершалось в момент келейной молитвы.
Как она протекала? К счастью, это теперь известно. Покойный писатель Пётр Георгиевич Паламарчук записал интереснейший рассказ одной пожилой женщины, которую встретил в Санкт-Петербурге на Карповке вблизи монастыря, в котором лежат под спудом мощи святого и праведного Иоанна Кронштадтского: «Мой отец был дьяконом в Андреевском храме Кронштадта, – поведала она, – у него с матушкой всё время рождались мёртвые дети. Как-то он поделился своим горем с о. Иоанном. – "Приведи свою супругу ко мне”, – сказал тот. Когда она пришла, о. Иоанн взял её за руку и повёл в небольшую комнату, где находилась икона Богородицы. Он подошёл к образу и стал молиться, а матушка наблюдала, как это
происходит. Увиденное произвело на неё громадное впечатление и стало любимым семейным преданием: батюшка перекрестился перед иконой и стал просто разговаривать с Божией Матерью. Через год у дьякона родилась живая девочка, прожившая долгую жизнь». С ней-то и разговаривал московский писатель.
Нет сомнения, что Богородица и сама являлась о. Иоанну: в его записках неоднократно упоминаются её прекрасные синие глаза. Это ещё одно подтверждение того, что святой праведник пребывал сразу в двух Царствах – земном и Небесном. Как соединяются в одной душе эти два дарованные Богом «гражданства» – непостижимая загадка.
Возникает недоумение: почему перед самой революцией, расправившейся с православной Церковью и установившей в России идеологию безбожия, Господь воздвиг такого невиданного с древних времён чудотворца? На этот вопрос надо отвечать, рассматривая его в более широком контексте. На рубеже XIX-XX веков удивляет не один Иоанн Кронштадтский, но и явное общее возрастание русской святости. После почти полного её оскудения в первой половине XIX столетия, когда святитель Игнатий Брянчанинов жаловался на отсутствие духовных наставников, к концу века появились такие духоносные личности, как о. Валентин Амфитеатров, о. Алексей Мечёв в Москве и плеяда Оптинских старцев. В чём было промыслительное значение этого религиозного подъёма, ярчайшим символом которого остаётся Иоанн Кронштадтский?
Это легко объяснить, и объяснение содержится в Библии – прекрасный Иосиф расшифровал сон фараона и предсказал, что после семи урожайных лет последуют семь неурожайных. Египетские власти в благоприятные годы собирали излишки хлеба в закрома, и это позволило народу пережить голодные годы. Точно так же перед периодом атеизма – правда, уже не семилетним, а семидесятилетним – для нашего духовного выживания необходим был запас народного религиозного чувства, которое Господь и спас, послав нам великих сеятелей благодати. Сотни тысяч русских людей получили огромный заряд веры на прославлении в 1903 году преподобного Серафима Саровского, миллионы – от окормления изумительными пастырями и старцами, которые были воздвигнуты Господом незадолго до катастрофы. И этот духовный запас не дал России погибнуть во времена левацкого инернационализма и в Великой Отечественной войне, претворясь в чувство высокого патриотизма и в христианскую по своему духу нравственность, на которой наш народ, сам того не сознавая, выстоял, проявляя самоотверженность и терпение. Только благодаря этому запасу он перемолол и большевиков, и нашествие фашистов и в конце концов дождался возрождения Православия. Громадный вклад в это внёс Кронштадтский пастырь, но наше слово о нём мы закончим всё-таки иным величанием: «Слава Тебе, Господи!».

Виктор Николаевич ТРОСТНИКОВ