О сотнике Лонгине, чья жизнь резко изменилась у подножия креста Господня, рассказывает протоиерей Вячеслав Перевезенцев.
Евангелие не упоминает даже его имени, но церковное предание, и достаточно древнее, рассказывает нам удивительную историю, которая так и просится на экран.
Протоиерей Вячеслав Перевезенцев
Гай Кассий Лонгин, родом из Каппадокии, т.е. скорее всего грек, получил при рождении достаточно распространенное имя в империи. Лонгин с латинского – «длинный, долгий, далекий», но интересно другое: на латинизированном греческом Лонгин означает «копье». Его отец имел небольшое имение недалеко от Кесарии Каппадокийской, а сын пошел по военной стезе.
Ко времени евангельских событий Лонгин прошел уже немалый путь, участвовал во многих кампаниях, был знаком даже с императором, дослужился до центуриона (сотника).
И как это часто бывает, в конце своей военной карьеры был направлен, как казалось, в спокойное место, в глухую провинцию, больше с полицейскими целями, под начало пятого прокуратора Иудеи эквита Понтия Пилата.
Как настоящий римлянин, Лонгин, скорее всего, как и его начальник, ненавидел иудеев. Странный, непонятный народ, гордый, упорно не желающий становиться частью Римского мира.
И, может быть, именно Лонгин руководил римскими солдатами, которые, переодевшись в штатское, по приказу Пилата избивали иудеев, поднявших мятеж после того, как Пилат коварно изъял из казны Храма деньги для строительства акведука в Иерусалиме. И именно он был среди тех, кто устроил резню прямо в Храме во время установленного жертвоприношения (Лк. 13.1), смешав кровь галилеян с их жертвами.
И именно ему Пилат поручил сопровождать приговоренных к казни мятежников на Лифостротон. Эта небольшая гора находилась совсем рядом со стенами города недалеко от Яффских ворот.
Дело было очень непростое и деликатное, т.к. начинался главный иудейский праздник, Пасха, и в городе было огромное количество людей, что всегда таило в себе неприятности. А тут еще слухи об этом Иисусе Галилеянине, объявившем себя Царем Иудейским.
Лонгин и раньше слышал о нем, и если бы только от иудеев, к их басням он, просвещенный римлянин, относился с презрением, но об Иисусе ему рассказывал его друг, также римский центурион, служивший на севере в Капернауме, что на Тивериадском озере.
И рассказывал вещи удивительные, свидетелями которых он был сам лично, и не поверить ему было нельзя (Мф. 8.5-13). Но и поверить как? Лонгин, хотя и был язычником, но в отличие от своего начальника, прожженного циника Пилата, был человеком набожным. Да и вера в Иисуса его друга из Капернаума не оставляла его в покое.
И вот он увидел Его сам, преданного своими же учениками, оклеветанного, оплеванного и избитого, но сохраняющего удивительное величие и достоинство, что даже сам Пилат, давно уже разуверившийся в людях, не мог не заметить этого. «Се, Человек!» – указав на стоявшего перед ним в терновом венце и багрянице Иисуса, сказал прокуратор беснующейся толпе, оравшей: «распни, распни Его!» (Ин. 19.5).
А дальше – жуткая процессия почти через весь город, с запада на восток. Жутко было еще и от того, что толпа, которая набилась в эти узкие улочки Иерусалима, и через которую приходилось буквально пробиваться, не только не сочувствовала приговоренным к казни, но скорее даже радовалась этому, и только в одном месте стояла группа женщин, обливающихся слезами.
А там, на том каменном помосте, который евреи называли Голгофой, было еще страшнее. И опять же не от того, что на глазах Лонгина умирали мучительной смертью трое преступников, он давно уже привык и к смерти, и к мучениям.
Страшно было видеть эти толпы улюлюкающих зевак, ходивших вокруг крестов и кричавших: «спаси Себя Самого и сойди с креста… других спасал, а себя не может спасти. Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели; и уверуем» (Мк. 15.30-32) И даже один из распятых с Ним поносил Его.
Лонгин интуитивно чувствовал, что правда на стороне этого Иисуса, пригвожденного к кресту, а не этой толпы, кричащей, казалось бы, такие разумные слова: «Если ты Бог, как ты можешь страдать?» И у Лонгина не было ответа на этот вопрос.
Неплохо знакомый с эллинской мудростью, он знал не хуже этих иудеев, что Бог – Абсолют, Он совершенен и страдать не может. Но происходящее на его глазах в ту страшную пятницу мешало ему думать, он всем своим нутром ощущал, что присутствует перед лицом Тайны, и когда Иисус, громко возгласив, испустил дух, и померкло небо среди дня, Лонгин воскликнул: «Истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк. 15.39).
Но это еще был не конец. Посланник Пилата приказал перебить голени распятым, дабы они не остались на крестах до следующего дня. Воины перебили ноги двум разбойникам, висевшим справа и слева от Иисуса.
К Иисусу Лонгин подошел сам и запретил перебивать ему голени, зная, что Он уже мертв, а ударом своего копья пронзил Ему ребра. Кровь и вода, брызнувшие из тела Иисуса, попали на лицо сотнику, и только спустя некоторое время он понял, что избавился от катаракты, мучившей его много лет.
Так как погребение происходило очень поспешно, и тело Иисуса, снятое с креста, было положено в пещеру буквально в нескольких метрах от места распятия, Лонгин со своим отрядом остался сторожить эту пещеру (иудеи боялись, что тело будет украдено).
Прошло чуть больше суток, и когда заканчивался день, который римляне называли днем Сатурна, стража гроба Иисуса заснула, не выдержав утомления последних дней. Проснувшись, они увидели, что камень от входа в пещеру отвален, и гробница пуста…
Иудеи пытались подкупить стражников, чтобы они сказали, что тело Иисуса было украдено. Деньги были предложены немалые, и кто-то из солдат с легкостью их взял, пойдя на лжесвидетельство, но только не Лонгин. Более того, он не хотел и не мог молчать о том, чему стал свидетель.
Тогда синедрион опять надавил на Пилата, чтобы он унял своего подчиненного. И как ни противно было Пилату вновь идти на поводу у иудеев, не желая неприятностей, он отправил Лонгина в отставку.
Сотник Лонгин
Лонгин вернулся в имение своего отца в Каппадокию верующим во Христа человеком. Он вел достаточно уединенную, молитвенную жизнь, ни на секунду не забывая, чему свидетелем он стал. При нем все это время было его копьё, которым он пронзил ребра Спасителя.
Но иудеи, непосредственно причастные к смерти Иисуса, не забыли этого римского центуриона. Спустя почти 15 лет они подкупают нового римского наместника Иудеи, и тот посылает отряд в Кесарию Каппадокийскую, чтобы убить Лонгина.
Солдаты, добравшись до Каппадокии, останавливаются на постой у старого римского офицера, находящего на покое. Зашел разговор, и они сказали, с какой миссией они здесь.
Лонгин, а это был он, открылся им и рассказал свою историю. После чего солдаты хотели уйти прочь и отказаться от своего задания, но Лонгин убедил их выполнить задуманное, ибо, хотя он и не был знаком с апостолом Павлом, но мог бы вместе с ним сказать: «Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение» (Флп. 1,20).
Так завершился земной путь этого человека, названного при рождении Лонгин (копье).
