«Трагически погибла известная православная певица Юлия Березова». Я читаю эту строчку в новостях, и не могу поверить ни одному ее слову. Вот буквально ни одному. Ни известию о ее смерти, ни этому отточенному сочетанию «известная православная певица». Юля, безусловно, была известной. И уж тем более безусловно, что она была православной. Но только мы ее воспринимали совсем по-другому. Никогда в ней не было ни грамма надменности или недоступности, свойственной «звездам». Юля была родной, до самого основания родной, и никак иначе нами уже не воспринималась.
Юлия Березова действительно была не только композитором и прекрасной певицей с консерваторским образованием, но и регентом, и преподавателем разных музыкальных школ, в том числе воскресной школы храма Рождества Христова в Екатеринбурге, прихожанкой которого долгие годы являлась. «Наша Юля» – так называли ее прихожане храма. Там мы с ней и увиделись в первый раз. Именно там в Духовно-просветительском центре жили белые голуби, которых Юля иногда использовала на своих концертах. Я такой и запомнила ее навсегда: Юля поет в обычной храмовой трапезной с недавно родившимся младшим ребенком на руках, а на плече у нее сидит белый голубь…
Каждый Юлин концерт напоминал спектакль: отточенные до предела декорации, красивая музыка, чарующий голос – эстетическое совершенство. Юля жила искусством, она существовала музыкой, дышала ею и иначе жить просто не могла. Всегда сердечная, увлеченная, трепетная, она вовлекала в свое творчество собственных детей, учеников из воскресной школы, она постоянно что-то репетировала, писала и пела, пела, пела…
Поразительно, что при своей известности, при том, что Юля действительно любима очень многими, она сохраняла прямо-таки фантастическую способность не получать никакой выгоды от своей популярности. Не то, что Юля прямо категорически отказывалась принимать деньги – понятно, что ей с большой семьей нужно было на что-то жить. Но она совершенно не умела зарабатывать, и сама привязка творчества к материальной выгоде настолько была чужда ее природе, что выгода часто обходила ее стороной.
Порой у Юли не только не было денег на выпуск дисков, но и нечем было платить за квартиру и за обучение детей в православной школе, что в конце концов вынудило ее переехать из Екатеринбурга в Новосибирск, а потом в Югру. При этом много раз на моих глазах выступала абсолютно бесплатно в любых залах, куда ее приглашали: будь то епархиальные праздники или конференции, даже если ей выпадало на них спеть всего пару песен. Она никому не отказывала, и готовилась к таким «местечковым» выступлениям не меньше, чем к концертам в Москве.
Ее песни выкладывали в Интернете, «пираты» сотнями выпускали ее диски, а мы тем временем своими силами пытались организовать ее концерты и оформить их так, чтобы все было на высоте. Многие поклонники Юлии, наверное, удивятся, если узнают, что эффектные и качественные программы готовились порой кустарно, «на коленке», на последние деньги, усилиями нескольких энтузиастов. Помню, как глупо забыла дома диктофон, придя на первое интервью с Юлей в 2009-м году. Интервью мы все же сделали – по-старинке, записывая ответы в блокнот – и тем не менее оно все же вышло на целых четырех страницах! И это тоже в каком-то смысле было символично.
Мало кто знает, что один раз Юля уже была на пороге смерти. В 2010-м году она пережила микроинфаркт. Ее муж тогда отсутствовал в городе, и Юлю спасла оказавшаяся рядом в нужный момент ее близкая подруга Екатерина, тоже прихожанка храма Рождества. В какой-то момент врачи не были уверены, что смогут спасти Юле жизнь, но, слава Богу, тогда все обошлось. А буквально через пару месяцев после Юлиной выписки из больницы наши общие знакомые в Новосибирске организовали форум по ювенальной юстиции. Меня пригласили на него выступить с докладом по оценке законодательства, а Юлю – с песнями. И она, не вполне еще оправившись от инфаркта и взяв в охапку детей, поехала в Сибирь. Врачи были категорически против, они считали, что организму Юлии еще предстоит окрепнуть, но она ничего не хотела слышать.
«Это очень важная проблема», – говорила Юля. – «У меня самой дети, я понимаю, как это важно».
Выступить Юле пришлось лишь в конце трехдневной конференции, в Новосибирском академгородке. Многие участники уже разбрелись по домам, и в большом зале оставались лишь пара десятков человек. Но Юля пела для них не менее проникновенно, как спела бы для полного зала. Она готова была бы спеть даже для одного-единственного человека. Она действительно любила своих зрителей, она умела любить. Юля любила своих детей, любила Бога и музыку, любила людей. Она источала воплощенную любовь, в которой невозможно было усомниться, в которую невозможно было не верить…
Когда Юля сказала, что хочет записать диск на мои стихи, для меня это стало настоящим чудом. Она сама попросила написать песню на духовное завещание преподобного Серафима Вырицкого «От Меня это было». Юля очень любила этот текст и говорила, что он помог ей во время болезни, когда она оказалась на пороге смерти. Стоит ли говорить, что денег на запись диска у нее не было, и мы собирали эти деньги сами, и вкладывали свои, и искали студию, а Юле было очень важно, чтобы там был не синтезатор, а настоящий рояль. Для нее немыслимо было сделать песню с неживой музыкой, и она беспощадно перезаписывала материал снова и снова, не прощая себе сбоя ни на одну ноту. Нам очень повезло, что уже записанный диск выпустил потом большим тиражом белорусский Свято-Елисаветинский монастырь…
Наверное, не меньше половины Юлиных концертов были благотворительными. Ее задевала буквально каждая проблема и трагедия, появлявшаяся на горизонте. Во время традиционных для Екатеринбурга «Царских дней» Юля участвовала в организации праздника «Белый цветок» и вместе с нами собирала деньги на создание службы первой помощи для детей с синдромом Дауна. Ее до глубины души потряс русско-грузинский конфликт, а главное – то, что пережили люди, попавшие в его эпицентр.
Так появилась наша с ней песня «На обломках Цхинвала», главными героями которой были не та или другая сторона конфликта, а те, кто погиб, разгребая завалы обрушившихся домов и вытаскивавшие оттуда живых людей – независимо от их национальности. И, когда песня была готова, Юля собралась и с помощью одной благотворительной организации поехала прямо в Цхинвал – спеть ее людям. Она любила строчку из этой песни: «Умирать молодыми – нет задачи трудней», и еще: «Жизнь прекрасна любая, но уже – не своя». И она действительно умерла молодой…
Мне трудно заканчивать этот сумбурный очерк, трудно заставить себя написать что-то банальное, вроде того, что Юля теперь оказалась в лучшем месте, ее полная любви душа без сомнения отзовется на Божью любовь и обретет настоящее и полное счастье. Я почти уверена, что именно так все и будет, но нам еще долго придется привыкать к новому миру – миру, в котором нет нашей Юли. Миру, в котором любви и света стало еще меньше – намного меньше. Упокой Господь твою душу, дорогая Юля!
