Протоиерей Димитрий Рощин. Фото: hramantipa.ru
‒ Отец Димитрий, традиционно в русском обществе роль отца семейства была очень высока. К сожалению, сегодня семьи, где бы главенствовал отец, встречаются не очень часто. На ваш взгляд, это естественный ход развития общества или же эту ситуацию нужно менять?
‒ Я не считаю, что у нас роль отца в обществе упала. Во множестве многодетных семей значимость отца очень велика. Но есть факторы, которые продолжают ослаблять отцовскую доминанту, и в первую очередь это женская «испорченность». Еще преподобный Иоанн Лествичник говорил, что «если бы женщины сами прибегали к мужчинам, то не спаслась бы никакая плоть». Это можно назвать как угодно: распущенностью, эмансипацией, неправильным пониманием женской роли, ‒ но именно в этом лежит причина современной трагедии семьи, а не в отсутствии у мужчин чувства отцовства.
Причины безотцовщины не в демографии и не в отсутствии христианского образа жизни, хотя, как священник, я должен был бы это отметить. Как бы там ни было, в советское время структура семьи оставалась достаточно крепкой, хотя, может быть, отчасти и держалась на страхе потерять должность или заработок. Но не было тогда такого количества разводов и измен, в провинции сохранялись семьи, хотя мужики, может, и больше пили, а женщины больше терпели. Нынешняя свобода женщины, на мой взгляд, сегодня самая большая проблема. Женщина – помощница мужчины, а если этой помощи нет, то всё начинает распадаться.
‒ Многие женщины решаются на то, чтобы родить ребенка без отца ради того, чтобы испытать чувство материнства. А как переживают мужчины возможность стать отцом?
‒ Отцовство – это как война. Заранее никогда нельзя сказать, насколько кто к этому готов. Но вот начинается война – и все становятся в строй, кто-то являет себя героем, а кто-то трусом. Предсказать это нельзя. Как покажет себя человек в отцовстве – неизвестно. Я знаю немало православных мужчин, в том числе и среди своих прихожан, которые хотели бы создать семью, но они очень осторожны в своем выборе, потому что уже не раз обжигались, и виной тому снова женщины. Возможно, их поиски несколько оторваны от реальности, перегружены какими-то идеальными образами из литературы и кинематографа, но всё потому, что они боятся ошибиться в очередной раз.
‒ Если уж зашла речь об идеалах, то каким должен быть идеальный образ отца?
‒ На мой взгляд, идеал отца – это священник, человек, который своей жизнью старается подражать Богу. Только понимая всерьез отцовство Бога, можно являться отсветом настоящего отцовства. Идеалом отца может быть и хороший начальник, руководитель, который занимается благотворительностью или какой-нибудь социальной деятельностью, готовый нести на себе всю полноту ответственности за своих подчиненных, как сказал поэт, «слуга царю, отец солдатам». Это Великое отцовство. Такое отцовство являют некоторые духовники, показывая свою вовлеченность в судьбы своих чад.
Точнее всего отцовство выражается в формуле, когда человеку говорят: вы знаете, каждый человек, который к вам приближается, чувствует, что вы его любите больше всех остальных. Это и есть отцовство. Из моих восьмерых детей, думаю, никто не скажет, что я люблю кого-то больше остальных, и это на самом деле так.
‒ Считается, что хороший отец должен много времени проводить с детьми. А что делать тем отцам, которые не умеют, например, нянчиться с малышами?
‒ Должен признаться, что я тоже из тех, кто не умеет ни играть, ни пеленать, ‒ и всё время ругаю себя за это. Вот и психологи говорят, что нужно больше времени проводить с детьми. Но всё-таки, мне кажется, то, каким образом ты будешь уделять внимание ребенку, – очень индивидуально. Не надо себя слишком уж укорять за то, что ты не делаешь того, что тебе не свойственно, за то, что ты не можешь перешагнуть через себя.
В своей книге о духовных пастырях Иоанн Лествичник долго рассуждает о том, каким должен быть истинный пастырь, а в завершение говорит коротко: истинного пастыря покажет любовь. Вот и с отцовством, мне кажется, тоже так. Любовь отца к детям может проявляться по-разному, но дети чувствуют ее всегда. Если ты не можешь играть с детьми и думаешь, что они чувствуют себя чем-то обделенными, старайся делать это в той мере, которая для тебя естественна.
Я завидую отцам, которые что-то мастерят с детьми, занимаются спортом, ходят в походы. У меня ничего этого нет, но есть другие вещи, и я вижу, что моя отцовская «неполноценность» вовсе не критична. Мне не нравится, когда психологи за всех решают, что должен и чего не должен делать отец. Мне кажется, что в полноценной семье супруги успешно дополняют друг друга: чего не умеет отец ‒ сделает мать, где не успевает мать ‒ там ее поддержит отец.
‒ Часто приходится слышать об отцовском воспитании: у кого-то оно было, а кому-то его недоставало. Что такое, на ваш взгляд, «отцовское воспитание»?
‒ Не думаю, что это что-то особенное: каким бы отцом ты ни был, дети всё равно будут с тебя брать пример. Вряд ли дети какого-нибудь тихого, скромного доцента, который сидит над пробирками, вырастут рьяными футбольными болельщиками. А дети боксера, наверное, не будут увлеченно заниматься наукой. Я своеобразный человек, мои дети волей или неволей подражают моему своеобразию: если я меняюсь в лучшую сторону, они меняются вслед за мной. Мне приходилось слышать лестные отзывы о воспитании моих детей. Но, должен признаться, я никогда специально их воспитанием не занимался. Единственно, что я делаю постоянно, ‒ разговариваю с детьми, при этом отношусь к ним как к взрослым, как к полноправным участникам диалога.
Беседовать с детьми обязательно надо с любовью, тогда ребенок будет слышать тебя и откликаться. Я крайне редко ругаю детей, и для меня важно, что они все до сих пор исповедуются у меня и делают это с радостью, они доверяют мне и считают меня своим духовником. Наши отношения с детьми изначально заявлены как ответственные. Я говорю им, что отвечаю за них, и их привожу к мысли, что они отвечают за всех. Поэтому они понимают, что если делают что-то не так, то подводят всю семью.
‒ Вы беседуете с детьми с каждым в отдельности или со всеми вместе? Сравниваете ли их между собой? Ставите ли кого-то в пример?
‒ И вместе, и отдельно: это как проповедь и исповедь. Проповедь для всех, а исповедь с каждым индивидуально. Бывает, что я ставлю старших детей в пример младшим, если есть что ставить в пример. В целом я доволен воспитанием своих детей. Если мне кажется, что в них что-то не так, то это скорее мои проблемы, мои недоработки.
Только две вещи я считаю недопустимыми в наших отношениях, и за них я детей ругаю: это вранье и панибратство. Если я обращаюсь к ребенку и слышу в ответ: «Чего, пап?» ‒ то пресекаю это немедленно, такая интонация совершенно недопустима в нашей семье, потому что у нас изначально выстроена иерархия взаимоотношений, и дети четко понимают, что со взрослыми нельзя разговаривать так, как они разговаривают между собой. Что касается вранья, то, конечно, невозможно сделать так, чтобы дети не врали. Но можно сделать, чтобы они при этом чувствовали себя так, как будто совершили преступление.
Мне жаль те семьи, где иерархия не выстроена. В этом смысле жалеть детей нельзя. Нельзя допускать, чтобы ребенок высказывал свои замечания родителям, ‒ это нужно искоренять прямо с младенчества. Если ты это сделаешь, добьешься того, что дети будут уважать тебя и слушаться. Это очень важно в первую очередь для них самих, потому что проблема послушания у нас не решена в нескольких поколениях.
Возьмем, к примеру, заповедь о почитании родителей. Это единственная из десяти заповедей с обетованием: «Почитай отца своего и мать свою, да будет тебе благо, и долголетен будешь на земле». Если ты мудрый человек, объясняю я своим детям, почему же этого не исполнить. Если ты хочешь быть благополучен, богат, счастлив, хочешь прожить долгую жизнь, говорю я им, слушайтесь меня! Слушайтесь в выборе жизненного пути, в выборе супруга. Это нисколько не умаляет личной свободы ребенка, потому что моя любовь исходит из личностных характеристик.
Если я вижу, что мой ребенок не способен к музыке, я не буду его отдавать в музыкальную школу. Если я вижу, что он способен к другому, я буду вести его в эту сторону. Моя мудрость и любовь приведут его к цели быстрее. В этом нет никакого насилия. Конечно, если я деспот или самодур и требую от ребенка, который не любит математику, чтобы он занимался ею еще дополнительно, то это другая история. Но если ты любящий и внимательный родитель, то никто не знает твоего ребенка лучше тебя. Надо объяснять это детям, надо с ними торговаться.
Воспитание – это большая политика. Мой старший сын, как и многие подростки, не любил читать книги, а готов был всё время проводить за компьютером. Я попросил его лишь сделать на своем компьютере заставку: «Те, кто читает книги, всегда будут править теми, кто смотрит телевизор». Через некоторое время я всё чаще стал видеть своего сына с книгой в руках.
Кто-то может сказать, что я делаю из него Наполеона. Действительно, в данный момент я задел его гордыню, тщеславие и сумел их направить в нужную сторону. Но завтра нужно будет придумывать что-то еще! Нет ничего интереснее, чем быть соработником Богу в созидании личности другого человека, если она тебе вверена. Конечно, я никогда не буду ничего советовать человеку на улице или даже в храме. Но если речь идет о ребенке или о духовном сыне, который вверил себя мне в послушание, то горе мне, если я не скажу, как ему поступить.
‒ На ваш взгляд, чувство отцовства ‒врожденное, или хорошим отцом можно стать по мере накопления соответствующего опыта?
‒ Чувство отцовства такое же врожденное, как и чувство материнства, но его надо в себе развивать. А это зависит от множества факторов, в том числе и от того, какой окажется мать семейства. Если жена не очень умна: требует от отца, чтобы тот стирал пеленки и хочет какой-то свободы, ‒ в такой ситуации быть хорошим отцом очень тяжело. Для развития чувства отцовства нужны условия: та же иерархия отношений.
Если мы хотим идеала, то должны идеально относиться друг к другу, а это возможно только через постоянную работу над собой, через послушание, через веру. В этом смысле идеален христианский брак: когда у супругов есть общий духовник, который выстраивает их отношения к лучшему, помогает женщине перенести какие-то скорби, располагает мужчину к большей любви, к большей ответственности.
Во многом чувство отцовства у мужчины зависит от женщины, которая рядом. Если мужчина не готов быть главой семьи, женщина может расположить его к этому. Возможно, в Царствии Небесном она будет жить на триста этажей выше его, но здесь у нее есть цель поставить его во главе для блага семьи.
Без иерархии ничего не работает, противоположное ей состояние – анархия. Мать является посредницей в отношении отца и детей, она должна говорить детям, что отец главный. Так же и отец, являясь посредником между матерью и детьми, должен говорить, что дети должны обожать свою мать. Каждый выгораживает другого. Если вдруг дети почувствуют из уст мамы в отношении папы неправильную интонацию ‒ это катастрофа. Но даже если у тебя сегодня всё выстроено, всё хорошо, это не значит, что можно почивать на лаврах.
Отец ‒ это такое звание, подтверждать которое приходится каждый день. Стоит чуть расслабиться – и благополучная ситуация изменится моментально. Отцовство, как и материнство, – это труд. В первую очередь труд над собой. Все спрашивают, как потрудиться над детьми, чтобы они стали лучше. Потрудись над собой – и Господь подскажет тебе.
Беседовала Оксана Северина
Журнал «Виноград», № 6 (68), ноябрь-декабрь 2015
