Духовник Пафнутьева Боровского монастыря схиархимандрит Власий (Перегонцев) родился в подполе, куда его мать полезла за картошкой. Она думала картошки набрать, а раз – и родился сынок. Вся его жизнь прошла в подполье: большую часть долгого монашеского жития его гнали и преследовали за веру.

Он был келейником у иеросхимонаха Илариона (Рыбаря), научаясь от него монашескому деланию и умной молитве; в Великую схиму его тайно постриг архимандрит Серафим (Тяпочкин), предсказавший его духовничество в монастыре. Духовными друзьями были схиигумен Савва (Остапенко) – духовник Псково-Печерского монастыря и схиархимандрит Зосима (Сокур) – основатель Свято-Успенской Николо-Васильевской обители, с которыми он состоял в переписке и молитвенном общении.

К нему приезжают из Лондона и Тибета, из Екатеринбурга и с Сахалина. Православные и не православные. Католики, мусульмане, буддисты и протестанты. Верующие и неверующие. В 1990-х к нему приезжал писатель Александр Солженицын, а сейчас бывают многие известные общественные и церковные деятели. В дни приема его келья открыта с четырех утра до девяти вечера каждый день вот уже почти 50 лет подряд.

Предлагаем вниманию читателей высказывания и мысли отца Власия о своей жизни и вопросах, волнующих каждого современного христианина.

О жизни в миру, первой любви и учебе в медицинском институте

Я когда-то учился в медицинском институте, дружил с девушкой, с которой мечтал создать семью. У нас не было плотских отношений, мы хранили чистоту друг друга. Время было тяжелое, послевоенное, во всем себе отказывали, урезали.

В Смоленске собор, огромный, величественный, как орел, парит над городом. В то время было большой смелостью в храм прийти, многие боялись, ходили тайком. Я туда ходил, и меня никто там не замечал, потому что молодежь в храмы не ходила, молодые ходили по клубам культуры на танцы. Если молодого человека увидят в храме, сразу доложат в органы и будут проблемы. А я ходил на службы открыто, потом стал в храме помогать, прислуживал в алтаре. От девушки я свои убеждения должен был тоже скрывать: она меня бы не приняла с моими убеждениями. Не принято было об этом говорить. Но как говорится, шила в мешке не утаишь.

Девушка стала меня подозревать, что я постоянно где-то пропадаю. Она думала, что у меня появилась другая, стала за мной из ревности следить. И выследила, что я в храм хожу. Побежала в институт в ректорат и все доложила. Так, мол, и так, мой молодой человек в храм ходит! Таким способом она думала меня привязать к себе и от храма отвадить. В институте началась форменная травля меня. Виданное ли для советского института дело, чтобы студент открыто в храм ходил, да еще там прислуживал?! Со мной проводили беседы, устраивали собрания, призывали одуматься, но я уже сделал свой выбор. И ушел из института.

Черные времена хрущевской «оттепели»