Я рос и воспитывался в
лоне Грузинской Православной
Церкви, с детства посещал русский приход,
учился в русской школе. В юности, хотя у
меня и было огромное желание, я не имел
возможности посещать монастыри и храмы России.
Осуществить это желание впервые
мне удалось уже священнослужителем, в
1972-1973 годах.
Будучи много наслышан о Псково-Печерском
монастыре и его старцах, я приехав в
Псков, а оттуда по благословению
митрополита Иоанна поехал в Печоры, в
монастырь. Вот там, в монастыре, я и
удостоился милости Божией – я встретился со
старцем о. Иоанном, в то время еще
довольно бодрым и общительным.
Я попросился к батюшке на прием, хотя многие
говорили мне, что это невозможно: к батюшке
много желающих, а ты, мол, только приехал и хочешь сразу к
нему попасть. Тем не менее, батюшка меня принял и долго
беседовал со мной, давая наставления.
В эту поездку батюшка еще принимал меня, а когда я
уезжал домой, то передал со мной подарок нашему патриарху.
С тех пор я стараюсь по возможности на Успение
Божией Матери бывать в обители.
В 1986 году мы с мамой и моим послушником приехали
в Печоры. В этот день отмечали
сороковой день с момента кончины епископа Феодора,
пребывавшего на покое в монастыре.
В монастыре узнали, что батюшка будет служить
панихиду в пещерах, где был погребен владыка
Феодор. Мы приложились к образу Успения Божией Матери и
стали пробираться сквозь толпу богомольцев к
пещерам. Вход был закрыт, ждали отца Иоанна. Никакой
надежды попасть в пещеры не было, но мы надеялись
хотя бы увидеть батюшку.
И вдруг толпа зашевелилась: «Батюшка
идет, батюшка идет», ? и все стали
расступаться, создавая коридор для прохода. Наконец
появился отец Иоанн, как всегда с добрым
выражением лица, как на крыльях летящий, в
сопровождении своего послушника Вани
(будущего архимандрита Филарета). «Господи,
помоги приблизиться к батюшке!» Глядя на
батюшку, мы видели на его лице свет и чистоту,
мы видели его милость и любовь ко всем
нам. Всех согревала его улыбка. Неожиданно он
взял за руку мою маму, и мы втроем пошли с
батюшкой в пещеры. В тот же день я попал к
батюшке, он благословил меня, и мы долго
беседовали. Прощаясь, батюшка сказал мне:
«Я всегда рад принимать гостей из
Грузии». А братии сказал: «Это с
Иверской страны – его надо утешить». Так
скрепилась наша любовь и теплые отношения со
старцем.
Мои ежегодные поездки (я бы ездил хоть каждый месяц) меня
привязали не только к старцу и обители, но и к
братии. Это были милые и добрые молитвенники.
Правда, иногда мой приезд вызвал и
ревность. Братия в шутку говорили:
«Ну все, пока этот грузин не уедет, к батюшке
не попасть».
Эти поездки превратились для меня в
потребность. Хотя бы один раз в год, к престольному
празднике в монастыре, я обязательно приезжал к
батюшке, получал наставления и ответы на
все мои вопросы, которые я сам не брался
решать. Как-то в присутствии нескольких братии
я сказал: «Приезжая к отцу Иоанну, я как бы
получаю заправку на целый год». И потом,
встречая меня, в монастыре говорили:
«Приехал на заправку».
Уезжая из монастыря, я всегда
чувствовал себя обогащенным. Никогда не
смогу забыть всей той любви и теплоты, которую
мне оказывал отец Иоанн. Уже старенький,
уставший после всенощного бдения (а в
монастыре бдение оканчивалось очень поздно), батюшка
мне шептал: «Пойди, попей чайку, а потом
приходи в келью, побеседуем». Эти беседы
затягивались иногда до двух-трех часов
ночи. Но я не то что не уставал, даже и не хотел
уходить. Я лишний раз боялся пошевельнуться,
находясь рядом с таким отцом и наставником.
Впитывал в себя каждое слово отца
Иоанна. К сожалению, по молодости я не все исполнял,
но, во всяком случае, отец Иоанн стал для меня
родным и дорогим наставником. Все это
продолжалось много лет, укреплялась отцовcкая
любовь, и я в себе, как в христианине и
священнослужителе, стал
чувствовать перемену к лучшему. Это было
заслугой отца Иоанна.
Меня всегда удивляло, что батюшка всегда
был одинаков. Он никогда никого не ругал, но
ему было достаточно взглянуть на тебя, и сразу
становилось понятно, прав ты или нет.
Очень интересен такой случай. Батюшка, уже
склонившись к глубокой старости, летом ненадолго
уезжал на так называемый отдых. Случилось, что я
приехал, а батюшки нет. Нетрудно представить мое
состояние – приехал насладиться, накормиться,
напиться живой воды, а кормильца и колодца
нет. С унынием я подошел к батюшкиной келье и
встретился с его послушницей, матушкой Марией (у нее
была интересная фамилия – Владыко). И она
посоветовала мне: «Вот какая
печаль, батюшки нет. Но ты, отче, хотя бы в келью
войди, ведь духом он здесь. Помолись,
поговори с отцом». Я зашел в келью, как
всегда сделал три поклона у святого угла и
присел на диванчик, на котором в продолжении
многих лет беседовал с батюшкой. Трудно
представить себе, что произошло со мной в эти
минуты. Никогда я не уезжал из монастыря с такой радостью
и с таким богатством, как в тот год. Я
удивлялся: «Чему ты радуешься? Ведь ты не
встретился с батюшкой». Но радость переполняла
всю мою душу, потому что я, хоть и не виделся
с батюшкой, но чувствовал его, когда
сидел на этом диванчике.
Стареет батюшка, и я уже реже стал появляться
в монастыре. И вот после последней поездки
в Печерский монастырь, по приезде в
Москву, я обследовался у
врачей-кардиологов, и мне предложили операцию
на сердце. Я сказал: «Без благословения
патриарха и старца не могу дать согласия». Мне дали
срок – две недели, и я уехал домой. Через
две недели приехал уже на операцию. Страха у меня не
было, я знал, что дорогой батюшка и вся братия
молятся за меня, а молитва старца – это
свято. Перед операцией мне должны были сбрить
бороду и сказали, что я должен есть жирную и мясную пищу,
а наступал Великий пост. Я никак не соглашался и был
в смущении.
Дай Бог здравия отцу Тихону, наместнику Сретенского
монастыря, который много помог мне в эти трудные дни
и месяцы. Он прямо из реанимационной палаты
позвонил отцу Иоанну, батюшка поговорил со
мной. Пять или шесть слов было сказано отцом
Иоанном мне тогда, их не обязательно оглашать, но эти
слова вызвали у меня и слезы, и радость:
я почувствовал отеческую заботу и
заступничество.
Без всякого страха я пошел на операцию.
Единственное, чего я боялся и просил у
Господа, – это чтобы не было ропота.
Оптинские старцы пишут: «Дай мне,
Господи, все воспринять как посланное от
Тебя». Благодарю Господа, что за все пять
месяцев, которые я провел в больнице (из
них 51 день – в реанимации), я ни разу не
возроптал, но все время перед глазами у
меня был дорогой батюшка отец Иоанн, который
поддерживал меня духом, который молился за меня.
Верю, что и сейчас молится, потому что я смог еще
раз произнести слова «Христос
воскресе!», хотя очень мало надежды было на мое
выздоровление. Господь дал мне
здравие по молитвам.
Об отце Иоанне можно говорить не только
часами, но и годами, удивительно то, что все
можно сказать и двумя словами. Он
– носитель духа своего покровителя
– апостола любви Иоанна Богослова. И
действительно, и стар и млад, и с радостью и с горем
приезжая к нему, все получают утешение.
Помню, как у нас в Тбилиси две русские
матушки, находившиеся при мне в храме,
попросили благословения уехать в Россию. Я
решил послать их к отцу Иоанну, спросить его совета,
а сам молитвенно просил Бога, чтобы батюшка
оставил их при мне. Отец Иоанн с радостью
принял их, выслушал и сказал: «До конца
оставайтесь со своим батюшкой». Так и
случилось: обеих матушек, монахиню Аскитрию и инокиню
Анастасию, хоронил я. Царство им Небесное! И это
тоже была мне помощь от батюшки – мне трудно было бы
без них.
Вот все, что я хотел рассказать о батюшке
Иоанне. Еще раз повторяю, что об отце Иоанне
можно говорить годами и не выговоришь
всего того, что мы получали и получаем от него.
Иногда мне кажется, что отец Иоанн – это небожитель,
посланный к нам с Небес для назидания, научения,
укрепления. И я глубоко верю, что отец Иоанн и после
отхода в иной мир никогда не оставит нас без
своей теплой молитвы. Это меня
вдохновляет, укрепляет и дает силы со
смирением и чувством
ответственности перед Господом и старцем
служить Матери-Церкви.
Архимандрит Антоний (Гулиашвили) 6 февраля 2006 года
|